Александр Ткаченко: Международный Пен-Клуб был организован в 1921 году по инициативе Джона Голсуорси в Лондоне. Сначала он был задуман как английский Пен-Клуб. И он предполагался по такому типу работать, что это будет просто защита коллег в случае, если они попадают в какие-то трудные ситуации. Потом эта идея понравилась в других странах мира, они стали консолидироваться вокруг английского Пен-Клуба. И где-то в конце 20-х гг. появился Международный Пен-Клуб. То есть в Лондоне до сих пор существует два Пен-Клуба: Английский и Международный.

Алина Витухновская: Сколько вообще существует Пен-Клубов?

А.Т.: Международный Пен-Клуб существует как штаб-квартира в Лондоне. Но как идея Пен-Клуба, он объединяет через себя 100 стран мира. Локальные Пен-Клубы называются Пен-Центрами. У нас единая конституция, мы неправительственная, негосударственная общественная организация, в хартии которой записано, что члены Пен-Клуба и сам Пен-Клуб защищают свободу слова, свободу самовыражения, защищают своих коллег, попавших в тюрьму или под уголовное преследование, через литературу объединяют людей, активно выступают против цензуры, если она наступает в той или иной стране, выступают против наступления тоталитаризма, а также против войны как гуманитарная организация. Таковы основные принципы. В Советские времена были попытки создания Советского Пен-Клуба. В начале 30-х гг. Зощенко и Пильняк узнали, что на Западе существует Пен-Клуб и написали Сталину письмо о необходимости создания Пен-клуба в Советском Союзе. Сталин ответил: «Такая организация нам не нужна» Эти великие наивные люди не могли понять тогда, что это невозможно вообще. И, кстати, Советский Пен-Клуб был создан, но только в 1989 г., когда цензура практически умерла, и тогда, в силу того, что русская литература является одной из крупнейших, мощнейших литератур, и без нее невозможно представить себе мировую литературу, был поставлен вопрос перед Международным Пен-Клубом о принятии в Международный Пен-Клуб Советского Пен-Клуба.

А.В.: Кто подал эту идею?

А.Т.: Обычно это происходит так: создается инициативная группа, 20 писателей, которая ставит вопрос о создании Пен-Клуба и принятии его в Международную Организацию Пен-Клубов. Первым президентом был Анатолий Рыбаков. И он, кстати, вместе с Битовым и Аркадием Ваксбергом был в Майстрихе, это в Голландии, где в 1989 году Советский Пен-Клуб был принят в Международный Пен-Клуб. И только в 1991 году, когда произошел распад Советского Союза, Пен-Клуб Советский стал Русским Пен-Клубом. А вообще даже в названии самого Пен-Клуба или Пен-Центра обозначен сам статус. Мы никогда не говорим Российский Пен-Клуб, Германский Пен-Клуб, Великобританский Пен-Клуб и т.д. В чем смысл? Все идет от языка. Мы говорим: Русский Пен-Клуб, Английский Пен-Клуб и т.д. Вот, допустим, в России существует еще один Пен-Клуб — Татарский, совершенно самостоятельный. Мы смогли им помочь организоваться и вступить (мы их рекомендовали) в сообщество Международное, но они так и называются — Татарский Пен-Клуб.

А.В.: А Белорусский Пен-Клуб?

А.Т.: И Белорусский Пен-Клуб существует отдельно совершенно, поскольку существует белорусский язык. Но это не значит, что там люди только одной национальности. Вот у нас в Пен-Клубе есть люди, которые живут в Америке, у нас даже есть один голландский писатель — Джеймс Кельман, лауреат Букеровской премии.

А.В.: А Пен-Клуб какой из стран наиболее политизирован? Кто больше всего занимается не литературными делами, а политическими преследованиями?

А.Т.: Дело в том, что ни один Пен-Клуб не занимается чисто литературными делами. Все Пен-Клубы занимаются конкретными людьми, в которых заключена литература и свобода слова. Вот ты сама знаешь по случаям, через которые ты сама прошла, с тобой связанные, с Пасько, с Никитиным Сашей, Ширали Нурнурадовым. Значит в чем смысл, что свобода слова и слово само заключено в писателе. Поэтому освобождая или помогая тому или иному писателю или журналисту, мы защищаем в общем-то свободу слова.

А.В.: И все же, где работа Пен-Клуба наиболее актуальна?

А.Т.: Ну, наиболее актуальна в тех странах, где писатели и журналисты преследуются. Дело в том, что пен-Клуб вообще не может существовать и работать допустим в фашистском государстве, либо в государстве, где действует цензура, потому что тогда он должен переходить на нелегальное положение. Но наиболее актуальны пен-Клубы в тех странах, где существует свобода слова, и, в то же время, постоянно идут посягательства на эту свободу. Постоянно идут попытки эту свободу слова дезавуировать, прикрыть. Вот, допустим, зачастую как это происходит в России. Как сейчас с телекомпанией НТВ, когда на них пытаются наезжать ФСБ, потом налоговая инспекция. Нам трудно сейчас понять, что там происходит до конца, но понятно только одно, что идет наступление на свободу слова, на свободу получения информации, и это антиконституционно. Для этого есть суды, где можно, согласно закону, доказывать свою правоту, либо получать в ответ обратное. Вот. Поэтому у нас работа Пен-Клуба актуальна. Есть страны довольно благополучные, такие как Швеция или Финляндия, где бывают отдельные случаи преследования писателей. Например, в Финляндии недавно преследовалась писательница, которая описала цыганскую жизнь так ярко, так образно описала, наверное по-настоящему описала, что ее стали преследовать. Но не государство, а сами цыгане. Финским Пен-Клубом была организована защита. Но в основном, если страны благополучны, с устоявшейся демократией, то они принимают активное участие в международных делах, они помогают другим Пен-Центрам.
У нас наиболее тесные и прекрасные отношения такого взаимопонимания и взаимопомощи с финским, Шведским, Немецким Пен-Клубами, даже с Американским Пен-Клубом, не смотря на то, что он так далеко находится. У них тоже хватает работы. Просто там работа организована по-другому. Допустим, для русского Пен-Клуба самым актуальным является то, что писатель или журналист попадает в тюрьму, либо его преследуют вообще, как было с Бабицким, как было с журналистом Хинштейном, которого мы тоже защищали.В Америке есть отдельные проблемы такого рода, но там больше занимаются обучением философии, либо культуре заключенных в тюрьме.

А.В.: Здесь ситуация просто более экстремальная, более конкретная.

А.Т. Ты абсолютно права. А там у Пен-Клубов другие формы работы.

А.В.: А вот с 1989 года как-то изменился статус Пен-Клуба в обществе? Вы стали активнее? На вас более реагируют? Вас больше слушают? Или это как-то варьируется, в зависимости от политической ситуации?

А.Т.: Дело в том, что позиция Пен-Клуба была есть и остается самостоятельной, независимой и к мнению Пен-Клуба прислушиваются. не случайно за последние годы, за последние пять или шесть лет Русскому Пен-Клубу удалось принять участие в судьбе тридцати писателей, которые преследовались, когда особенно начался поток беженцев из Туркмении, из Узбекистана, из Таджикистана, и, в частности, в самой России, то вот в это время как раз в ответ на эти действия, Русскому Пен-Клубу пришлось усиливать свою работу по защите этих людей. Я могу сказать о судьбе Ширале Нурнурадова, Едгара Абидо, Сабира Базора. Но это было уже примерно четыре года назад. Затем появились проблемы с Белоруссией, нам пришлось включаться. Сюда входят и случай с поэтом Славамиром Адамовичем, когда его бросили в тюрьму за, якобы, оскорбление президента Белоруссии Лукашенко. Сюда входит и случай с Алиной Бельской, которая была в Белорусском молодежном фронте, и находилась под следствием белорусского КГБ. Нам удалось помочь им уйти от преследования. Опекаем и помогаем нескольких чеченских писателей, поскольку они преследуются. Мы не можем помочь всем сразу, но помочь конкретным писателям, конкретным людям, мы должны обязательно.

А.В.: А какие процессы были наиболее сложными, наиболее длительными, где вы наталкивались на самое большое сопротивление.

А.Т.: Эти случаи разные, они бывают очень быстротечные. Вот, к примеру, случай с Ширали Нурнурадовым, последний случай, длился всего месяц. Но он включал в себя все моменты детективной истории, где были подброшены наркотики, где он был арестован целой группой ОМОНа на подмосковной квартире, где он просто жил со своей дочкой, вплоть до отправки его за границу, и с тем, как он скрывался в больнице, с милицией в РОВД Пушкинского района Подмосковья. Это было в течении месяца, но каждый день проходил как год. Но к счастью, закончилось все тем, что удалось его переправить за границу, а иначе Туркмен-Баши, противником режима которого являлся выдающийся туркменский поэт, они хотели увезти его туда и посадить в тюрьму там, как минимум.
Но были и случаи длительные, к примеру, как случай с тобой, который длился почти пять лет. И это было так трудно, потому что мы полагали, что мы противостоим огромному аппарату ФСБ, который занимался всем этим делом с одной стороны, но вот на последних слушаниях в суде мы как раз и увидели весь цинизм этих ребят, которые приходили туда смеясь нахраписто, над Маровым, и надо мной, и над тобой. Ты помнишь, да? И это продолжалось в течении пяти лет. Но самый сложный случай — это с Григорием Пасько, поскольку это еще и далеко от Москвы, то есть при помощи самолета добраться туда можно за 8-9 часов. Я летал туда десять раз на слушанья, поскольку я был защитником в суде. Это случай чрезвычайно тяжелый, поскольку он был закрытый, связанный с военным судом, хотя нам удалось все-таки благодаря общественному комитету по защите Пасько, который мы создали вместе с Симоновым Алексеем Константиновичем, президентом фонда защиты гласности. Все-таки удалось очень много сделать совместно с другими организациями для того, чтобы Пасько оказался на свободе, абсолютно невиновный человек. Вот это, пожалуй, были очень сложные случаи. И вообще, сейчас заниматься общественной защитой, одним общественным защитниками правозащитным организациям практически очень сложно. Нужно, чтобы в седе еще работали очень серьезные крупные адвокаты. И когда эти две силу соединятся, тогда что-то можно сделать.

А.В.: Выражались ли в адрес Пен-Клуба какие-нибудь завуалированные угрозы от тех же спецслужб?

А.Т.: Прямых угроз не было, но были звонки такого рода, зачем вам все это нужно, и вообще вы понимаете, что все не так просто… То есть были уговоры не заниматься… Не то что уговоры, а просто звонки и попытки воздействовать на нас, чтоб мы прекратили защиту и тебя, и Пасько. А по части ФСБ Тихоокеанского флота там вообще недвусмысленно в своих интервью Цацков, начальник ФСБ Тихоокеанского флота, заявил, что мы являемся организацией, которая субсидируется ЦРУ. Но, правда, он оговорился, что это его личное мнение. А так, я не сторонник привлечения к суду… Не доказано и вообще смешно… Если вы придете к нам и посмотрите, как мы живем, то наверное, если бы нас субсидировало ЦРУ, то мы жили бы более прилично. И это постоянно происходит. С одной стороны раздаются обвинения, что нас поддерживают сионисты, а с другой стороны — что мы здесь чуть ли не международные шпионы. но мы знаем свое дело, и не обращаем никакого внимания ни на кого.

А.В.: Расскажите про нынешний конгресс?

А.Т.: Конгрессы проводят ежегодно, причем каждый раз в какой-нибудь стране далеко от центра, от Европы. Например, в Австралии, в Мексике. В следующем году конгресс будет на Филиппинах. Это делается для популяризации Пен-Клубовского движения, его идей. В этом году конгресс состоится в Москве.

А.В.: Кто принял решение проводить его в Москве? Влияют ли интриги и закулисные игры на решение о месте проведения конгресса.

А.Т.: Решение поступает от секретариата международного Пен-Клуба, и затем ассамблея делегатов, то есть самая высшая исполнительная власть, она принимает все решения. И вот пять лет назад Москва уже стояла в списках претендентов на то, чтобы принять конгресс. И за это была борьба. Потому что, даже на последнем конгрессе в Варшаве, когда уже практически вопрос был решен пользу Москвы, президент Голландского Пен-Клуба неожиданно выдвинул идею проведения конгресса в Маастрите, то есть в Голландии. И вот здесь действительно началась интрига, о которой ты говоришь, потому что кое-кто начал говорить, что в Москве нельзя проводить конгресс, что здесь мафия, все время взрываются здания, и что политическая ситуация не подходящая. но все-таки ассамблея, как своего рода высший разум, всегда принимает верное решение. И собственно говоря, все проголосовали за конгресс в Москве. Они признали, что в Москве сейчас действительно трудно и писателям и Пен-Центру. Ассамблея сказала, что желает помочь Москве, русским писателям, и Русскому Пен-Центру своим моральным присутствием здесь. И это было высшим моментом истины на этой ассамблее, хотя пришлось доказывать, что конгресс можно проводить и по различным материально-техническим вещам, что мы найдем спонсоров, что мы обеспечим культурную программу. И поэтому то, что конгресс будет в Москве, буквально через несколько дней, это очень знаменательно, поскольку, во-первых, впервые писательское правозащитное движение приходит в Россию. И теперь уже с трибуны Московского конгресса будет говориться о нарушениях свободы слова, свободы самовыражения, преследованиям писателей и журналистов, не только в России, но и во всем мире. Это чрезвычайно важно, потому что всегда говорилось то с капитолийских холмов, то откуда-то еще. А теперь все это будет сказано из Москвы. К этому можно по разному относиться. И, кстати, по разному относятся, потому что, насколько я понимаю, конгресс попадает в политически сложную ситуацию с обоих сторон. С одной стороны его побаивается руководство самой России, потому что как гуманитарная организация Пен-Клуб не может поддержать военные действия в Чечне. Естественно, надо чтобы все знали, что конгресс будет решения при помощи военной силы таких вопросов, как чеченский. Это однозначно. Второе, конгресс с другой стороны подвергается нападкам западных писателей, утверждающих, что конгресс подтверждает подтверждает легитимность нынешнего строя и проводимой политики.

А.В.: Если в Москве есть Пен-Клуб, значит он имеет право приглашать к себе другие Пен-Клубы, и проводить конгресс. А причем здесь легитимность данного строя?

А.Т.: Как раз здесь люди, которые занимаются попытками срыва конгресса, пытаются втянуть Международный Пен-клуб в чисто политические игры. Хотя в конституции Международного Пен-Клуба записано, что Пен-Клуб не является политической организацией. Он может высказываться по некоторым вопросам политики, но ни в коем случае он не должен быть втянут в политику. Наше дело — это гуманитарные вопросы, это литература, это культура, это мир, это выступления против наступления фашизма в любой стране, это выступления против национальной розни. Вот здесь мы заходим за рамки политики, но не политиканства.

А.В.: А какой резон втягивать Пен-Клуб в такую политическую интригу?

А.Т.: А потому, что это довольно мощная сила, которая воздействует на умы, которая воздейситвует на общество.

А.В.: Если вокруг места, где должен проходить конгресс развиваются такие интриги, значит это место будет обладать некой значимостью?..

А.Т.: Правильно. Но самое главное, что это есть возможность действительно взглянуть в лицо реальной России. Вот какова будет реакция со стороны политический деятелей, со стороны всех организаций, правительственных структур, и вообще общества, вот это будет лицо современной России, это уже какая-то проверка опытом — что сейчас происходит в России. Если конгресс проходит нормально, если будет предоставлена возможность провести его без всяких эксцессов, и попыток срыва со стороны сил, которые в этом заинтересованы, значит у нас есть какое-то подобие демократии. Если случится наоборот, значит нет у нас никакой демократии, а есть в действительности нарождающийся тоталитарный режим. А что касается недовольства западных писателей, то очевидно что сорвать конгресс практически невозможно, потому что решение принято ассамблеей, и для переноса конгресса в другое место необходимо созывать новую ассамблею, так что это скорее всего попытка сорвать какие-то политические дивиденты на шуме вокруг конгресса. Но самое главное, что несмотря на письма с призывами отказаться от участия в конгрессе, которые рассылаются некоторыми писатели, среди которых есть даже члены Русского Пен-клуба, 73 представителя от 73 Пен-Центров со всего мира, начиная от крупнейших стран, таких как США, Германия, Япония, Канада, заканчивая небольшими африканскими странами уже заявили о своем твердом намерении участвовать в конгрессе. Поэтому конгресс в любом случае состоится. Но каждый человек имеет право на свое мнение и может высказать его открыто. Мне может не нравится это мнение, но я признаю его право на существование. Другое дело, что не нужно оскорблять людей, которые занимаются организацией конгресса, и подвергать обструкции.Мое мнение, что сам конгресс должен высказаться по этому поводу, и сами участники конгресса должны ответить на все вопросы, которые ставят те люди, которые считают, что у нас нельзя сказать правду о том, о чем они хотят сказать. Это должно произойти не перед конгрессом, а на самом конгрессе.

А.В.: Организация конгресса происходит за счет своих сил Пен-Клуба или помогает правительство, мэрия?

А.Т.: Дело в том, что материальное обеспечение происходит только за счет спонсоров. я могу назвать несколько крупнейших: это Фонд Форда, это Европейский Союз, это Юнеско, это Рос-банк, в частности помогает нам и отдел культуры мэрии города Москвы. Но это естественно, Москва является принимающим городом, и каждый конгресс, где я был обеспечивался со стороны мэрии в пределах одной десятой от его стоимости. Правительство не выделяло и не выделяет на денег, мы даже и не просили их у него. Мы не государственная организация, и даже если деньги придут от правительства на нас счет , мы не имеем право их принять.

А.В.: А Путин, которые вас посещал, как по-Вашему он воспринимает деятельность Пен-клуба? Или это был формальный визит?

А.Т.: Я не думаю, что формальный. Как сразу мне сказал один из его пресс-секретарей, он просто хотел бы поговорить с крупнейшими писателями, которые находятся в нашей организации о судьбах России. И этот разговор продолжался более чем три часа, и причем все вопросы ставились в довольно жестком ключе. К сожалению, я могу констатировать, что многие СМИ преподносили это абсолютно неправильно. Они произвели цензуру, точнее просто отрубили. Встреча продолжалась три часа, а российское телевидение показало всего двадцать минут. Это постарался, я думаю, нынешний министр культуры Швыдкой. Они дали двадцать минут, сгладили все, и газету тоже, сами себя отцензурировали. Исчезли наиболее острые вопросы, из тех что задавались, как на TV , так и во всех газетах.Я их могу сейчас перечислить — это вопросы по нашим подзащитным Григорию Пасько и Александру Никитину. Был задан вопрос о том, почему ФСБ преследует некоторых людей, из тех что присутствуют в зале? Не в традиции ли КГБ дело? Это вопрос и ответ, которые не совсем нас удовлетворил — все было вырезано. Был вопрос по Белоруссии, что мы не против общения народов, но без Лукашенко, не без персоналии Лукашенко, а без фашистских идей, которые он в себе несет. Исчез вопрос о том, что ФСБ все больше и больше занимает наиболее ключевые позиции во всем нашем обществе, и мы считаем что это создает угрозу для общества. Лев Тимофеев говорил очень серьезно Путину, что пока не исчезнет страх перед КГБ, нельзя построить новое общество. И то, что сейчас происходит в принципе, если он любит, как бывший работник ФСБ, свою работу и организацию, то нельзя ее навязывать другим. Была масса вопросов по чеченской войне, и было четко заявлено, что в зале находятся люди которые в принципе против этой войны. Другими словами, была масса вопросов, которые бесследно исчезли, может быть потому, что на эту встречу не были приглашены журналисты. И поэтому после передачи, организованной Российским Государственным Телевидением пошли толкования.

А.В.: С чем Вы думаете, было связано такое умалчивание этой беседы?

А.Т.: Во-первых, с тем, что не было журналистов, кроме одной Ольги Кучкиной и телекамеры РТВ. Но мы не могли пригласить много журналистов, потому что у нас комната вмещает всего 40 человек. Во-вторых, конечно, это Российское телевидение сделало встречу такой, какой она хотела ее видеть, а не такой , какая она была реально, вероятно, для каких-то собственных целей. Нас упрекают, что мы встретились с Путиным, но вообще-то мы все свободные люди, и имеем право встречаться с кем мы захотим. Тем более, он тогда уже был в ранге премьер-министра. А если о встрече просит премьер-министр, то очень интересно встретиться с ним, присмотреться к нему, как он говорит, как движется, это очень многое. И мы сказали то, что хотели. По нашим сведениям, Путину эта встреча не понравилась.Вероятно, он не ожидал, что так много острых вопросов будет. Все вопросы были очень серьезно поставлены, и не только по политическим аспектам, там были затронуты вопросы жизни писателей и деятелей культуры в России вообще. Не политического, а просто экономического характера. Писатель, который работал всю жизнь, не получает ни пенсию ничего. Это не важно печатался он или нет. Мы знаем, что романы пишутся порой десятками лет. кто его поддерживает? Все эти система больше не работают.

А.В.: Кто же вас обвинял в том, что вы встречались с Путиным? По-моему, это достаточно патологично — вот этому руки не подам, с тем не увижусь. Люди, которые имеют довольно абстрактные принципы, в результате они сами ничего не делают, ни другим не дают делать.

А.Т.: Это совершенно верно. Потому хотя бы, что подобное нетолерантное отношение — это чистый советизм. Если же это говорят западные люди, то это говорят люди с комплексами, несвободы тоже, кстати, их больше всего из бывших социалистических государств.

А.В.: «Принцип» в этом случае тождественен слову «болезнь»?

А.Т.: Самое страшное, в чем я убедился, что экстремисты — это страшные люди, потому что они-то как раз и подталкивают мир к катастрофе. Потому что они признают только свое мнение, свое видиние, и ничего другого. Если один экстремизм сталкивается с другим экстремизмом — происходит взрыв. Никто не хочет говорить, как культурные люди, вести диалог, вот это самое страшное. На почве экстремизма мы имеем все — имеем чеченскую войну, имели Карабах, всюду где были в последнее время локальные войны, они были только проявлениями политического и национального экстремизма, как со стороны русских, так и с противоположных сторон. Такая большая страна как Россия должна понимать, что раз она взяла под крыло маленькие республики, она должна проявлять наибольшую заботу о малых языках, о малых народах. Кстати, это будет темой огромной дискуссии: «Малый язык. Великая литература».

А.В.: Расскажите еще об основных мероприятиях на конгрессе.

А.Т.: Дело в том, что там будут две части — Асамблея Делегатов, это официальная работа конгресса, которая занимается чисто бюрократической работой. Помимо этого будут круглые столы на следующие тему: «Литература третьего тысячелетия», его будет вести Василий Аксенов, «Слово экологии», думаю его будут вести два человека, которые пострадали на этой почве — это Александр Никитин и Григорий Пасько, и президент Международного Пен-Клуба Хомеро Ариджис, который помимо того, что он блестящий мексиканский поэт и президент Пен-Клуба, еще и эколог, «Малые языки. Великая литература.», его будет вести председатель лингвистического комитета по малым языкам и умирающим культурам — Карлос Торнер из Барселоны, «Россия + Европа — боль и надежда XXI столетия», ее будет вести французский писатель Жан Бло, «Различные режимы и культура , как объединяющее начало», этот круглый стол будет вести вероятно Виктор Ерофеев и Лев Тимофеев, но это еще точно не определено.

А.В.: Кто кроме Вас взял на себя активное участие по организации конгресса?

А.Т.: Исполком Русского Пен-Центра. Помогает и Андрей Битов и Аркадий Вакбер, и Андрей Вознесенский, который будет вести огромный поэтический вечер, там тоже будут интересные выступления, участвуют поэты из 10 стран, будет выступать со своими стихами лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грос, выдающийся американский поэт Роберт Блай, Анна Блондиана из Румынии, Жан Терас из Франции, из русских поэтов — Вознесенский, Белла Ахмадулина, Геннадий Айги. Там же в рамках этого вечера впервые будет вручена только учрежденная Росбанком премия имени Бориса Леонидовича Пастернака. Первым лауреатом этой премии стал Геннадий Айги. кроме того, в рамках культурной программы будут такие вечера, например, как «Писатели, которые рисуют», там будут представлены полотна Войновича, Бачурина, Константина Кедрова, Валерии Нарбиковой, Людмилы Петрушевской. Там же на конгрессе будет презентация книги «Написано в тюрьме. ХХ век. Россия», на двух языках — на русском и английском. Перевел ее Ричард Маккейн, английский поэт. Эта книга начинается с Максима Горького, который попал в тюрьму в 1906 году и заканчивается стихами Пасько. Там есть и твои стихи и дневниковые записи. Солженицын тоже дал свои стихи. На презентации будут читать свои стихи Юз Алешковский, Феликс Светов, Лев Тимофеев, Юрий Давыдов, которые прошли все эти дикие испытания и остались в живых. Программа будет очень большая. Даже будет футбольный матч между сборной писателей мира и сборной ветеранов Торпедо. Он состоится 25 числа в 18 часов на стадионе Торпедо.

А.В.: Все получается масштабно, наверное будет много прессы. Если будет большой резонанс, можно будет надеяться, что Пен-Клубу удастся успешнее справляться с проблемами и эффективнее работать?

А.Т.: В общем-то да, конечно. Да вообще мы должны сами себе сказать, что мы существуем, мы есть, мы гуманитарная сила, и что мы хотим только одного, чтоб писатели и журналисты не сидели в тюрьмах, и чтобы прекратились войны, повсюду где они идут, особенно в Чечне. Если мы добьемся хотя бы небольших изменений в лучшую сторону, значит мы будем считать задачу этого конгресса выполненной.