Пятница, 29.03.2024, 16:15
Сайт Алины Витухновской .::. www.alinavit.ru
Главная | Регистрация | Вход Приветствую Вас Гость | RSS
Меню сайта
Категории раздела
1994 [0]
Рецензии 1994 г.
1995 [0]
Рецензии 1995 г.
1996 [0]
Рецензии 1996 г.
1997 [0]
Рецензии 1997 г.
1998 [0]
Рецензии 1998 г.
1999 [0]
Рецензии 1999 г.
2000 [0]
Рецензии 2000 г.
2001 [0]
Рецензии 2001 г.
2002 [2]
Рецензии 2002 г.
2003 [0]
Рецензии 2003 г.
2004 [0]
Рецензии 2004 г.
2005 [1]
Рецензии 2005 г.
2006 [0]
Рецензии 2006 г.
2007 [0]
Рецензии 2007 г.
2008 [0]
Рецензии 2008 г.
2009 [0]
Рецензии 2009 г.
2010 [0]
Рецензии 2010 г.
2011 [0]
Рецензии 2011 г.
2012 [0]
Рецензии 2012 г.
2013 [2]
Рецензии 2013 г.
2014 [1]
Рецензии 2014 г.
2015 [2]
Рецензии 2015 г.
2016 [1]
Рецензии 2016 г.
2017 [2]
Рецензии 2017 г.
2018 [1]
Рецензии 2018 г.
2019 [7]
Рецензии 2019 г.
Помощь автору
Если вы хотите финансово поддержать Алину Витухновскую, то вы можете сделать это путём перечисления некоторой суммы автору по следующим реквизитам:

Western Union:
Alina Aleksandrovna Vitukhnovskaya (Moscow)
Форсаж:
Алина Александровна Витухновская (Москва)
Статистика
Витухновская стихи литература философия василиск Basilisk умри лиса Дядюшка Вилли Вилли Семёнов Алиса Лайт терминатор тумана blackicon Вилли Семенов Dune #Витухновская_архив Farbrausch питаясь листьями коки Здесь Москва Phil Go ALBUM 78 11 11. Кира Покровская стихи Сергей Садовников садовников Dark Voice of Angelique счастливая смерть творчество Алины Витухновской стихи Алины Витухновской мюсли с молоком Battam purba #Витухновская #выборы2018 #плакат # #Витухновская #выборы2018 #плакат # интервью витухновская Президентские выборы в России доренко Сергей Доренко Саша Сотник Сотник ТВ Президент 2018 президентские выборы 2018 Президент России 2018 выборы 2018 Витухновская интервью 2018 Аліна Вітухновська Меланхолический Конструктор говори правильно Витухновская 2018 Витухновская президент Выборы Александр Сотник Alina Wituchnowskaja Олег Сенцов Витухновская выборы #Витухновская_фанарт Alina Vitukhnovskaya (стихи #Витухновская_фото #Витухновская_2018 #Витухновская_фо Дмитрий Быков процесс Витухновской нтв Процесс Алины Витухновской ТВ-6 Сергей Дедух Алина Витухновская Александр Ткаченко суд над Алиной Витухновской интервью Алины Витухновской Ольга Кучкина Анастасия Соловьёва Пётр Фадеев стихи Витухновской Гасан Мирзоев Матросская Тишина тюрьма бутырка СИЗО штрафной изолятор Wituchnowskaja Salman Rushdie Салман Рушди Владимир Епифанцев Епифанцев Виктор Ерофеев Дело Алины Витухновской творческий вечер Алины Витухновской Оппозиция выборы в мосгордуму Мосгордума клуб икра сотник Андрей Вознесенский дело Витухновской Записки материалиста презентация книги Анжелика Заозерская

СОКРУШЕНИЕ АРХОНТОВ
27.02.2019, 21:29

Мысля нечто, совершая некий поступок, вынося некое суждение, человек декларирует себя субъектом этого мышления, этого полагания чего-то чем-то, субъектом суждения о чём-то морального и эстетического, субъектом поступка. Сразу понятно, что декларация ещё не конструирует человека в качестве субъекта, ведь люди выносят автоматические моральные и эстетические суждения, подсказанные властью расхожих мнений или мнимой рациональности, так называемого здравого смысла. Субъектность нужно произвести. А сколько ни говори «сто рублей», в кармане они не появятся.

Точно так же и быть субъектом своих поступков — это привилегия немногих, как правило. Быть субъектом своего поступка означает принимать совершённый поступок на себя, признавать себя произвольным деятелем, свободным делателем этого поступка. А значит, не оправдывать поступок ни его соответствием принятым моделям, ни его разумностью, очевидной для других, ни его вынужденностью, утверждать возможность того, что поступок мог бы быть другим, и настаивать непреклонно на том, что свободная, личная воля — источник, хотя бы и не единственный, данного поступка.

И тут мы упираемся в дилемму махрового биологического детерминизма и свободы… У человека есть потребности, «любовь и голод», как заявлял поначалу Фрейд, потребности, неустранимые от того, что тело включено в биологические ритмы, в «металлические истины» обусловленности. Одновременно оно, однако, включено и в жизнь политическую — жизнь полиса, социума, жизнь социальную. Но как политическое тело, как «Я», тело человека уже не ограничивается первичными потребностями. Оно нуждается в субъектности, в осознанном произволе сверхбиологического «я», в самообусловленном, самочинном праве быть субъектом права. Иначе человека социального из человеческого тела не получается, а имеются всё те же потребности, которым вынуждено служить «Я» просто для того, чтобы телесная жизнь продолжалась. И такое «я» будет всегда объектом, «вещью-себя», малодушно подчиняя потенциальный произвол рабству.

Человек в рабстве у биологического, животного бытия — первый, черновой каркас предлагаемой нами мысли, очерк схемы. Но полнота рисунка и колорит придаётся тем, что и формы удовлетворения потребностей, и формы конструирования себя как одного из многих, pola, составляющих данный полис, детерминированы и регламентированы теми, кому принадлежит в этом полисе власть, упорядочивающее начало, архэ, задающее чин вещам.

Средства производства субъектности находятся в чужих руках, а значит, и субъектность овеществляется, отчуждаясь от «Я».

Получается двойное рабство — у матери сырой земли и у царя-батюшки. Рабство у архонта физического мира: «пленённые звери» Сологуба, замкнутые страхом смерти в жизни, — и рабство у архонта мира социального, у своего бытия-чем, бытия чем-то, каким-то объектом, ложно представляемом как «субъект». Эти две стороны рабства человека у Демиурга, но они прочитываются в едином тексте, прошитом нашими венами. Здесь «садистически нервное порно обнажённого жажданья власти» укрощено и усмирено Левиафаном, монополизировавшим садизм и власть.

Мне представляется, что во многих текстах Алины Витухновской различим антидемиургический пафос сокрушения архонтов, похищения их «полномочий»:

С механической похотью бога,

подлеца металлических истин,

Мы желания членами трогать

будем плоти реальности склизкой.

Или в эссе «Колобок Гностический Герой». Колобок выходит из семейного быта, из его тёплой патриархальности, граничащей с фетишизмом и деспотическим принуждением. Колобок покидает пространство, где создаётся природный человек. Ведь наивно было бы полагать, что «природный человек» сам собой у себя заводится. С самых ранних лет похвальность и табуирование «испекают» природного человека. Семья создаёт природного человека в качестве заготовки человека социального, но такого, который никогда сам не произведёт субъектности, а всегда будет нести свою объектность тем, кто готовы её потребить, облыжно приписав ей трафаретную, бутафорскую субъектность. Их мы и называем архонтами.

Школа, церковь, все формы коллективной жизни подготовлены приятием себя как части для целого, части, «заточенной» под целое, а это приятие испекается семьёй, табуирующей сексуальность и насилие в их анархическом своеволии, дающей образцы и кодифицирующей вожделение и агрессию. Нет, семья не подавляет их, она, в своём заботливом конформизме, старается оформить их такими, чтобы они были приняты, употреблены социально.

В современной ситуации всё становится объектом для тотального государства, которое навязывает индивидууму поведенческие, мировоззренческие и речевые модели, владеет явно или тайно всеми средствами производства субъектности. Через использование этих моделей, созданных не тобой, — указывает государство, — ты можешь отчасти удовлетворить свои потребности. Насколько они свои? Уже непонятно. Ведь любовь, агрессия и голод подверглись кодификации. Нельзя ребёнку поедать экскременты, нельзя подростку желать партнёра своего пола, нельзя открыто проявлять враждебность. Энергия закупорена в теле, по канальцам обмена проходят её убогие крупицы. Поэтому обретает особую значимость «холодная девочка Лида» из одноимённой поэмы Витухновской. Это и запретная Ло-ли-та, и Lid, немецкая песнь, ведь язык художественной выразительности кастрирован администрацией, от администрации журналов и издательств до… администрации политико-экономической. Невроз современности — это кастрация языка, вырезание языка, наводящее тошнотворный страх. Так не говорят, а говорят эдак. Эти слова не сочетаются. Это слово означает не то. Правильно говорить таким-то образом. Одно — смехотворно, другое — ненаучно, третье — двусмысленность, четвёртое — смешение понятий (о, смешение понятий!), пятое — неуместно, шестое — неприлично, седьмое — инфантильно….

Дело не в скрупулёзной редактуре, близоруко сверяющейся с Розенталем, а в том, что в современном языке утрачивается субъектность говорящего, его идентичность — рассредоточивается по «дискурсивностям», стилистическим регистрам, сферам специальных дисциплин, зонам применения тех, а не иных критериев истинности. Дело в том, что обывательский или бюрократический узус, подобно научному или религиозному, закрепляет за словами и словосочетаниями исподволь, а иногда и открыто, принудительные особые значения.

Чтобы быть понятым, даже просто выслушанным, нужно выстраивать высказывания с оглядкой на их узуальный смысл, произведённый кем-то, не тобой. Словари и энциклопедии переписываются, положительные и отрицательные коннотации перераспределяются при дружественном молчании апатичного большинства, которое, чего таить, привыкло получать языковые конструкты, фразы готовыми, ассоциативные связи запрограммированными — от журналистов, лидеров, аналитиков, телеведущих и прочих «профессионалов», из посредственной или устарелой, банализированной литературы, из сериалов и штампов школьных сочинений.

Но язык большинства не образует тотальности, из него вырывается литературное высказывание. Это — резервация, где якобы языку предоставлено чествовать себя, как писал Рикер. Однако язык, чествующий себя в резервации, стерилен, покуда не затрагивает устои политической жизни в широком смысле от политесов до полиции (Деррида), то есть пока не вырывается из неё, из дурной трансцендентности, этого сугубо писательского (или философско-публицистического) загончика для рафинированной игры в бисер, далёкой от ежедневной жизни. Язык высвобождается для актуализации деструктивной и конструктивной энергии индивида в среде, где индивид не разделён условно-добровольным договором на «писателя» и «гражданина», на «играющего» и «серьёзного». В этой плодотворящей среде смешиваются религиозно-мистический, политический, этический, репортажный, рационально-познающий, правовой и лирический дискурсы, разделённые шизоидальностью, то есть интериоризированным членением социального мира. В этой среде можно быть субъектом своих высказываний, а не просто тем, кто их произносит.

Это и происходит у Алины Витухновской, с её любовью к самовозгорающейся фонике, бесцеремонно вовлекающей значения, удалённые от области лояльного «лиризма». Та омиофония, паронимия, которую столь привычно подавлять для того, чтобы понимать языковые клише расхожей мещанской идеологии.

Я твой Чик-Атилло, Отелло,

Твой кич в молчаливой ночи.

Я вышел на мокрое дело.

Дрожи, Госпожа, и молчи!

Ассоциации одинокого маньяка с Атиллой уже дестерилизует последнего, известного узуально как царь варваров, разрушивших римскую империю. Но переход к Отелло, которого «должно» воспринимать сугубо эстетически, то есть — не серьёзно, игрушечно, «размораживает» в зацитированном шекспировском герое того больного хищного зверя, которого из-за «классичности» пьесы мы уже с трудом опознаём. Ведь Аттила от нас далёк, а Отелло мы сопереживаем. Слово «кич», недвусмысленное «чик» — наизнанку, вталкивает обратно с театральных подмостков в план повседневного бытия школьно-знакомых персонажей, в которых культура сублимировала деструктивные позывы до пустопорожней романтики, если не сантиментальности. И «холодная девочка Лида» из Ванды Захер-Мазоха, «Венеры в мехах», превращается в жертву садиста, происходит «девальвация Ванд».

Витухновская сама называет в «Колобке» среди актуальных авторов Хлебникова и Кручёных, «поэтического Хайдеггера» и его ученика. Именно в творчестве одного из крупнейших русских поэтов, Велемира Хлебникова, язык не просто «чествовал себя», а пересёк все границы между «дискурсивностями», навязанные языку извне, администрацией полиса. И это не был келейный эксперимент, Хлебников упрямо не соглашался с тем, что его вычисляемые законы судьбы — художественная игра, трансцендентная историческому знанию и науке, лингвистическим исследованиям и событиям современной истории. Его «Ночь перед Советами», «Ночной обыск» — это великолепные репортажи, которым надо искать соответствие в «Солнце мёртвых» Шмелёва, в «Двенадцати» Блока. В религию, в фольклор, в графику, в хепенинг из элитарно-башенных забав — это Хлебников. Кручёных перенёс понятие сдвига из побочных заметок о поэтических ляпсусах в центр понимания поэтики. Сдвиг — это слово, вырывающееся из конвенционального синтаксиса в непристойность, в гомиофонию, в двусмысленность, в смешение понятий. Принцип синтаксической поливалентности словоформы, казалось бы, однозначно определённой в данной фразе. Ведь слова существуют не в словаре, а в синтаксисе фраз, придающем словам конкретные смыслы и коннотации.

Хотелось сказать о многом, а получилось — лишь о нескольких моментах. Но эти моменты не самые незначительные, а возможно, и узловые. И не только для понимания Витухновской-поэта, но и для понимания Витухновской-политика: человека, в своём полисе желающего быть субъектом права, производящим свою субъектность, а не получающим её извне, откуда-то, из абстрагированного полиса, конкретизирующегося в полиции.

 

Ссылка на публикацию: http://apokrif93.com/blog/2014/06/30/sokrushenie-arxontov-alina-vituxnovskaya/

Категория: 2014 | Добавил: Admin
Просмотров: 338 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar
Вход на сайт
Поиск
Курсы валют ЦБ РФ
Курсы валют
ПокупкаПродажа
USD/RUB0.000.00
EUR/RUB0.000.00
Данные на
...
© Алина Витухновская 2024-2024
uCoz